( Читать дальше...Свернуть )
Истинная мудрость поэтому приходит с развитием склероза.
( Читать дальше...Свернуть )
( дальше...Свернуть )
Посмотрел, подумал – и убрал запятые. Неча выпендриваться.
Полет Икара – это, конечно, миф. Никто столь высоко к Солнцу не поднимался, никакой воск от солнечного жара у него не таял – просто автор выдумал это, не удосужившись (как это с авторами часто бывает) проверить на практике. А если бы проверил, знал бы, что чем выше, тем, наоборот, холоднее. Да и никакого такого героя-одиночки Икара на свете не существовало.
Икаров было несколько.
– Так разве это жизнь?
Певец Революции ослышался. Буревестник, точно – реял между тучами и морем, но кричал вот это «Буря! Пусть сильнее грянет буря!» не он, а глупый пингвин – робко пряча тело жирное в утесах. На которых, собственно, устроился и сам Певец Революции.
( Читать дальше...Свернуть )
Запутанность нынешних споров вокруг свободы творчества, цензуры и самоцензуры легко распутывается, если вспомнить, что свобода творчества полностью равносильна свободе слова, которая пока что гарантирована Конституцией, цензура – ею же запрещена, а самоцензура – раньше называлась тактом.
( Читать дальше...Свернуть )( Читать дальше...Свернуть )
На деле, реально продолжают что-то значить – все те же, прежние, давно уже затертые в обиходе древности: воздух, вода, хлеб, жизнь, смерть, и меж них – голый человек на голой земле как воплощение предвечной идеи Бога и её отрицания – в той уж пропорции, какая кому досталась.
( Читать дальше...Свернуть )
Рифмы по мере моей охоты за ними сложились у меня в практическую систему несколько картотечного порядка. Они были распределены по семейкам, получались гнезда рифм, пейзажи рифм. "Летучий" сразу собирал тучи над кручами жгучей пустыни и неминучей судьбы. "Небосклон" направлял музу к балкону и указывал ей на клен. "Цветы" подзывали мечты, на ты, среди темноты. Свечи, плечи, встречи и речи создавали общую атмосферу старосветского бала, Венского конгресса и губернаторских именин. "Глаза" синели в обществе бирюзы, грозы и стрекоз -- и лучше было их не трогать. "Деревья" скучно стояли в паре с "кочевья", -- как в наборной игре "городов", Швеция была представлена только двумя городами (а Франция, та, -- двенадцатью!). "Ветер" был одинок -- только вдали бегал непривлекательный сеттер, -- да пользовалась его предложным падежом крымская гора, а родительный -- приглашал геометра. Были и редкие экземпляры -- с пустыми местами, оставляемыми для других представителей серии, вроде "аметистовый", к которому я не сразу подыскал "перелистывай" и совершенно неприменимого неистового пристава...В. Набоков, «Дар»
Видите ли — если бы я знал точный ответ и, главное, мог всем рассказать, «как надо» — это лишь означало бы, что я принадлежу к тому самому виду — политических деятелей, о которых только что говорил: просто автоматически, по определению — поскольку ответ именно на этот вопрос и является официально, публично декларируемой целью их деятельности.
( Читать дальше...Свернуть )
( Читать дальше...Свернуть )
Факт при этом может быть непроверенным, даже очевидно нелепым – его будут мусолить так и этак, на каждом углу и во всех электронных приборах, не исключая утюга. Обсуждать подробно, со всеми деталями, часто выдуманными, показывая невиданную эрудицию (или невежество – у кого что есть) – день, другой, сколь угодно долго – моментально бросив и забыв при появлении следующего факта, жизненный цикл которого будет точно таким же.
Мысль – если бывает замечена – воспринимается “как есть”, без обдумывания, без углубления в ее суть, без выводов, следующих из нее – т.е. тоже лишь как факт.
( Читать дальше...Свернуть )
Специалисты, скорее всего, знают эту историю и могут ее изложение пропустить. Для неспециалистов рассказываю – сокращая, сколько возможно, подробности.
Служил в Массачусетском технологическом институте в 60-е годы прошлого века такой профессор немецко-еврейского происхождения Йозеф Вайценбаум. Человек весьма достойный, математик, один из пионеров компьютерных исследований, во время войны послужил в армии США – то метеорологом, то шифровальщиком, словом, личность довольно разносторонняя и, как станет ясно дальше – с довольно критическим складом ума.
То было время разного рода замечательных идей, объединенных знаменитым вопросом «Может ли машина мыслить?» – на который гуманитарно одаренные энтузиасты и даже сами кибернетики немедленно и радостно отвечали: «Конечно, может! И скоро будет – вот прям совсем скоро». К тому же времени относились и первые опыты машинной поэзии, музыки, живописи – казалось, что, да, действительно – к 80-м годам будем на равных болтать с кофеваркой и получать от домашнего компьютера советы, как разрешить различные жизненные коллизии.
( Читать дальше...Свернуть )
половина там его, половина тут.
Половина вам осталась, половина мне досталась,
как вы их ни складывайте, черепки минут
сплачиваться заново не желают, плачут,
ни в какую – капли по щекам размазывают,
прячутся по щелям, и друзьям рассказывают,
как же это, что же, обижаясь, мнут
шапки. Что же, долго ли мне букварь безвремени,
пальчиком по строчкам, проползать, стараясь
не свихнуться, сознавая, чем оно беременно,
что всё это временно, веря. Только завязь
цвета безнадёжно чуждого растенья
тянет сок из почвы тающей; с утра
всё мороз, а в полдень пригревает. Звенья
выпали, всё временно – белая дыра.
Верно ведь, всё временно, всё воспоминание
словно о прочитанной книжке. Сон весь день
смешивался с вымыслом, клевета с признаниями,
клятвы с обещаниями. Вроде бы везде
щели все заложены, да всё равно от двери
тянет. Буквы прыгают, красные глаза,
в зеркале светящиеся, времени не верят –
раскололось время –
нет пути назад.
( Читать дальше...Свернуть )